В поисках «Чистой книги»… ( к 90-летию Федора Абрамова) |
|
«Что же вы, земляки, всё на власть киваете, умного
В Доме творчества писателей на Кавалерийской улице в Комарове угловой номер 39 до сих пор называют «абрамовским», потому что в нем много лет подряд жил писатель, неизменно приезжавший в Комарово зимой кататься на лыжах. Критик Игорь Золотусский, друживший с писателем, вспоминает: «К счастью, я знал его. Он был невысокого роста, черен волосом, черен глазами, и нрав имел страстный, душу отзывчивую и печальную, а жизнь краткую, ибо покинул этот свет в 63 года». Он умер в 1983 году на излете сумеречных лет советской империи в разгар работы над замыслом «Чистой книги» — романа-эпопеи о жизни России с 1905 года до Великой Отечественной войны, где хотел выразить итог своих размышлений над судьбой мучительно любимой им страны. Поэт Глеб Горбовский вспоминает: «Перед самой своей неожиданной смертью человек этот неизменно появляется в писательском Доме творчества в Комарове: там он работал над собственной прозой, читал книги других авторов, питался в общественной столовой, хаживал на незначительные расстояния (на более значительные не позволяла хаживать простреленная на Великой Отечественной нога), играл, причем крайне азартно на плохоньком домтворческом бильярде, кому-то приветливо-изумленно улыбался, а при взгляде на кого-то ребячливо-обиженно хмурился... и, самое замечательное, — не просто был похож на писателя, но являлся таковым по всеобщему негласному мнению. „Кто сейчас в Комарове?“ — бывало, справится кто-либо из недоверчивых, не без причины сомневающихся в писательских авторитетах, и если оказывалось, что в Комарове сейчас Федор Абрамов, то и успокаивался моментально, ибо „Федор Абрамов“ звучало не только солидно, основательно, убедительно, но и — беспрекословно. Федор Абрамов действительно был писателем. Причем русским. Классического замеса. А проза его художественным словом. И оценка сия выговаривается мной без всякой запоздалой натяжки». Федор Абрамов родился 29 февраля 1920 года (мать упросила священника не называть Касьяном) в деревне Веркола Архангельской области. Там он и похоронен, ибо главная любовь его жизни, тема его творчества — это русская северная деревня, его Дом, о страшной судьбе которого он всю жизнь писал. Абрамов родился в многодетной крестьянской семье, рано лишился отца, с шести лет узнал тяжелый деревенский труд. Тем не менее восемнадцати лет поступил на филфак Ленинградского университета. В 1941 году ушел добровольцем в народное ополчение. Дважды был ранен, во второй раз гибели избежал чудом. У вдовы писателя хранится ладанка, данная матерью Федору, когда он уходил на фронт. В 1942 году после второго ранения Федор Абрамов получил отпуск и поехал в родную деревню. Был потрясен тем, что увидел: бабы, старики, подростки своим трудом, надрываясь, спасали страну от голода. Эти впечатления позднее лягут в основу его саги о «Пряслиных». На примере одной деревни он показал, почему выстоял и победил весь народ. Федор Абрамов, как «нестроевик», был направлен на службу в органы НКВД, в только что образованный СМЕРШ («Смерть шпионам» — армейская контрразведка). 22 октября 1945 года Абрамов уволился из армии для завершения высшего образования в Ленинградском университете. Таковы факты биографии. Жизнь каждого человека — это путь к высшему смыслу. Путь состоит из ступеней. Ступени на этом пути бывают разные. Одна из постоянных жительниц Дома творчества в Комарове поэтесса Галина Гампер рассказывает: «Здесь много жил Федор Абрамов — такой тоже очень разный человек. Ко мне он очень хорошо относился, возил меня на море, хотя ему и нельзя было. Он говорил так на „О“: „Я и рыбу мОгу лОвить и Описать всё мОгу. И пОчему я тебя не прОкачу пО гОре-тО?“ Жена его останавливала. А он: „Уйди, я мужик, уж я не Отвезу-тО ее!“ Такой маленький мужичок, шевелюра большая, косолапил чуть-чуть. Такой, от сохи, чувствовалось, что он растет как корень из земли. Он необычный человек и писал хорошо. СМЕРШ за ним тянулся. Но ведь никто не знает, как это было». Игорь Золотусский говорил Абрамову: «Напиши о СМЕРШе» и получал ответ: «Боюсь...». Тень службы в СМЕРШе легла на судьбу и совесть Абрамова тяжелым грузом. Он всё-таки написал о СМЕРШе. Его незаконченная повесть «Кто он?» — о следователе СМЕРШа, спасшем человека, обвиненного в диверсии, которой он не совершал. Фамилии некоторых герое этой повести встречаются в личном деле контрразведчика Абрамова, которое находится ныне в веркольском литературно-мемориальном музее Федора Абрамова. В Ленинградском университете Абрамов поступил в аспирантуру, защитил диссертацию. В это время началась сталинская кампания по борьбе с космополитизмом. И убежденный тогда в вине «космополитов, коммунист Абрамов участвует в этой кампании. Много лет потребуется писателю, чтобы понять ошибочность этой своей позиции. На своем Что же сделало Абрамова тем, кем он стал? Что привело его к покаянию? Наверное, совесть, голос сердца. Именно этот голос заставил его еще в 1954 году, невзирая на последствия, писать статью, требующую правды о положении в деревне. И снова возвращаться к этой теме, не боясь травли, а позднее, написать письмо в защиту Александра Солженицына. Любивший Абрамова академик Дмитрий Лихачев сказал о нем: «И в писателе, и в человеке жило в нем трагедийное начало — начало почти титаническое, делавшее его драматургом в повествовательной романной форме». С рогожинским, страстным, страдающим характером, с проснувшейся душой, с ищущей совестью, Абрамов был склонен к крайностям и в обыденной жизни. Вдова писателя вспоминает: «Федор был особенно раним, эмоциональные реакции его всегда были на пределе. Стихия редко подвластна разуму. Успокаивало, примиряло сравнение: живу рядом с вулканом, извержение которого непредсказуемо. Свою литературную работу он любил до самозабвения, работал на износ, не давал себе передышки. Эти перегрузки часто кончались упадком сил, депрессией. Тогда ему всё становилось немило, безразлично. Он не мог ни читать, ни разговаривать, ни гулять. Выводить его из этих „депрессивных“ состояний было необычайно трудно. Приходилось иногда буквально против его воли вывозить за город, в комаровский Дом писателей. Он приезжал недовольный, замкнутый, отчужденный, но постепенно отходил душой, начинал работать, восхищаться природой, интересоваться людьми. Но и наедине с природой сказывалась безоглядная удаль Федора, которая не раз могла стоить жизни. Живя в Комарове, мы, как обычно, ушли на лыжную прогулку в сторону Щучьего озера. На обратном пути мы пошли ранее нехоженой дорогой и попали на крутую заснеженную гору. Федор предложил спуститься вниз. Я возражала, так как лыжни не было, а внизу виднелось много сосен. Тут же в очередной раз я была обвинена в трусости, и Федор, не раздумывая, покатил вниз, махнув мне рукой. Я с ужасом наблюдала за ним, так как его несло прямо на сосну. К счастью, он упал за метр до сосны и стукнулся только плечом. А если бы не упал — мог бы врезаться в сосну головой. И вот я стою наверху и вижу его лежащим внизу. Кругом — безлюдье. Что делать? Стала спускаться зигзагом, помогла встать. Палки лыжные он держать не мог, острая боль в плече. Кое-как добрались до Дома писателей. Сразу поехали в зеленогорскую больницу... Сделали рентген — перелом ключицы». Федор Абрамов вел дневник. Он опубликован. По нему видно, как боль за развалившийся Дом не оставляла его. Как, почему, что делать? На эти вопросы ушла жизнь. Поэт Глеб Горбовский, завершая свои воспоминания о нем, сказал: «Поздний Федор Абрамов — а именно с таким, испившим чашу, почти продравшимся через тернии страданий к звездам Богоощущения человеком, довелось мне общаться в Комарове — был не просто интересен, неповторим, сулящ и творящ добро, перспективен, но и подлинен, ибо — вызревал для многих страждущих, нищих духом, взалкавших правды». Ирина Снеговая |
В феврале 2010 года исполняется 90 лет со дня рождения знаменитого русского-советского писателя Федора Александровича Абрамова.